Эмоционально, Субъективно, Предвзято: Харьков, Киев, Кременчуг

Должен признаться, что я явно избегаю личных трагедий украинцев. Редко нахожу в себе силы прочитать истории от превого лица или интервью. Еще реже открываю фотографии или видео.

Звучит, наверное, так себе, но когда сосредотачиваешься на цифрах: "10 пострадало, 2 погибших", или "7 человек под завалами, среди них 1 маленький ребенок", или "по данным ООН можно говорить, минимум, о 5 тысячах погибших мирных жителях", - это как-то не так ранит. Это вызывает злобу, глухую ярость. Она питает решимость. Не дает свалиться в переживания, потерять силы, отчаяться.

Но вчера все же не выдержал и пару видеокадров посмотрел.

Харьков. То ли парк, то ли детская площадка, сложно разобрать - зелень, солнце, какой-то полугазон-полупесочница. На носилках лежит мужчина, у него переломлено бедро. Боль адская, но он в шоке и ее не ощущает. Пожарный и спасатель, а, может, просто прохожий, пытаются как-то уложить ногу, сгибающуюся теперь и над коленом, на носилки. Им не хватает опыта и знаний. Мужчина безучастно наблюдает за ними. Как будто это происходит не с ним.

А рядом - лавочка. Под лавочкой лежит пожилой человек.

В луже крови. Лицо его накрыто какой-то тряпкой. Так люди поступают, когда не хотят смотреть в глаза мертвецам. Рядом с человеком валяется его тросточка. И газета.

Легко представить себе, как этот старик день за днем, год за годом неспешно собирается, принимает таблетки, перебирая губами названия и дозировки, берет бадик, кошелек и потихоньку, кряхтя, спускается по лестнице своего подъезда. Чуть-чуть шаркая и качая укоризненно головой на пробегающим шумных мальчишек, он доходит до ларька, надевает очки, щурит глаза, изучая заголовки газет. Кивает сам себе, найдя то, что искал, достает кошелек, открывает, вглядывается внутрь. Затем слюнявит пальцы и отсчитывает несколько мятых купюр. И, наверняка, монеток, чтобы без сдачи было.

И вот он садится на лавочку, в тенечек, - это кажется случайностью, но на самом деле времят очно рассчитано: надо придти именно тогда, когда жаркое солнце будет над широкой кроной дерева, потому что на прямом солнце сидеть нельзя - сердце уже не то, давление подскочит. И вот он, наконец, разворачивает газету и начинает медленно читать, прислонив тросточку к правой ноге, постоянно чувствуя ее, чтобы она не упала, а то наклоняться, поднимать ее придется...

И тут - бабах!

И всё, нет ни человека, ни традиции, ничего.

Только тело на земле и газета, напитывающаяся кровью.

И вот мне интересно, те... люди?... которые отдают приказы, и те, которые их потом исполняют, вот как они отвечают на вопросы детей, внуков о своей работе?

- Дедушка, а что ты делал сегодня на работе?

- О, внученька, я сегодня отдал приказ офицеру. Тот передал его солдату. Солдат нажал на кнопку и ракета полетела в дом в Киеве. Киев - это столица Украины, один из древнейших городов...

- Я знаю, дедушка, нам в школе рассказывали. А что дальше с ракетой было?

- О, ракета - да! Так вот прилетела ракета в дом и взровалась. А в том доме жила девочка, было ей 7 лет, она была веселая, радостная и очень любопытная.

- Совсем как я, дедушка?

- Точно, милая, совсем, как ты. Ну вот, ракета прилетела и стала девочка больная, напуганная, и грустная. А еще ракета убила ее папу и сильно ранила ее маму, представляешь?

- Ого! Дедуль, какая интересная у тебя работа! А что ты делал дальше?

- Дальше, маленькая моя, я с другими генералами придумывал вранье, которым мы будем прикрываться, а затем это вранье в телевизоре рассказывал.

- Вот это да! Я когда вырасту, тоже хочу ракеты в дома в Киеве запускать!

- О, внученька, очень хорошо. Теперь спи, спокойной ночи.

- Спокойной ночи, дедуль!

И это сумасшествие, этот дурдом, этот оживший фильм ужасов творится уже 4 месяца. Причем от нашего имени, за наши деньги и при нашей поддержке.

Если вам кажется, что можно пересидеть молча, переждать, просто не иметь к этому отношения, то, я боюсь, вас ждет глубокое разочарование. Мы либо проснемся однажды утром в зареве ядерного гриба, расцветающего за окном, либо те самые свихнувшиеся маньяки, взрывающие какого-то другого дедушку где-то там далеко, придут за нами к нам домой.

Это надо остановить!

И мы это остановим.